(ex  ) -
Наша страница ВКонтакте Наша видео портал Наша страница в Twitter
Выбрать внешний вид сайта



найти

Жители

Случайное фото

С днем рождения поздравляем:
ale
alena_foht
alex26
Alex_Graf
ApoloSha
Bfly2007
blackberry
chicagochef
chinga
chumak
DanCe_LegeNd
ditan
Ehson
EKATERINA721
filfil
grinciup
Gugunya
Honeygirl
iren1978
Ivanov_Yuri
Kelyna
KINGcobra
Kira89
Kiska06
ksusha28
Leonel
Lizunya
mahoni86
manja
mixrun
Nata2803
nati1980
natka585
pozutuv
Rimul
sefrik
set198540
shalumov
shum786
suvorovvladimir
Tanusha77gus
Tanya280383
Tavco
thed3n
tolay
trofimov888
vadkoz
valbat
vetal
Vikusik
Vuk
white115
yozik
АндрюФка
вадюха1968
викто
Диана1200
Димон91
ильяс
ИринаН09
Лампампиндусик
Леночка
маринэ
Мария_Багрова
наталиа
Олеженька
Олежик
Ольга_Титовочка
пуфистик
ТаТьяна73
Тихий
Юрмэн
Ярослав1983

Онлайн на сайте: ...

Информация, статьи

Андрей Разин - Зима в стране ласкового мая
глава
1 - Как я был племянником генсека

Телевизор может сделать человека знаменитым за пять минут. Кто владеет телеэфиром - владеет миром. Даже такие титаны шоу-бизнеса, как Майкл Джексон, трепещут перед телерепортерами и ведущими шоу, потому что стоит им чуть-чуть перекрыть кислород, как кумир будет забыт, а потом и повержен в прах. И наоборот. Если ежевечерне одновременно со ста миллионов домашних экранов вдалбливать в голову и сознание рядового гражданина чей-то простенький образ, то любого безголосого хориста запросто можно сделать идолом. Особенно в наших широтах, где печатному слову и видеоинформации верят не меньше, чем слову Божьему.
Мне очень хотелось увидеть себя на телеэкране.
Когда я понял, что не могу не петь, эта навязчивая идея стала просто преследовать меня. Странно, казалось бы, самое время успокоиться. После службы в армии меня пригласили в колхоз имени Свердлова, знатное хозяйство на Ставропольщине, предложили такую должность, что сверстникам и не снилась,- зампредом по соцкультбыту. Почет и уважение сельчан, трудолюбивых и степенных колхозников; личный водитель, готовый выполнить любое поручение; свежий воздух и ласковое прикавказское солнышко. Председатель колхоза, оценив мое усердие при пробивании для хозяйства мельницы, которую здесь уже отчаялись когда-нибудь увидеть, сказал как-то по-отечески:
- Давай, хлопец, дерзай. Вот уйду на пенсию, возглавишь дело. Орден Ленина получишь.
Николай Петрович Алешкин знал, что говорил. На Ставропольщине ценили инициативных людей, но мне не нужны были ордена. Я хотел петь.
Вот тут и начались мысли о телеэкране. Как проникнуть в те горние выси, где священнодействуют за пультом режиссеры, где вдумчивые редакторы нежно пестуют таланты, ожидая которых любители "Утренней почты" считают дни от воскресенья до воскресенья.
Николай Петрович, большой знаток жизни, как-то подловил меня перед утренней дойкой и завел душещипательный разговор:
- Не переживай. Везде нужны связи. Без них даже комбикорм не достанешь. А ты хочешь, чтоб Соню Ротару не показали, а тебя, Разина, сразу отсняли. Нет, милый человек, так не бывает. Кто ты для них?! Так что давай нацеливайся на конкретные задачи. Мельницу ты достал, теперь комбайн "Дон" пробивай. Вот тебя и оценит народ. Запоете вместе. Гармошкой премирую.

Я было уже и согласился с председателем. Видно, не судьба. Так и придется ограничиться славой лучшего солиста деревни Привольное и окрестностей. Тоже ничего. Хотя, если бы проникнуть на телевизор, можно было бы потягаться даже с Ротару. Но как это сделать в условиях нашего самого демократического в мире Гостелерадио? Прийти и предложить свои услуги - засмеют. Попросить о любезности? Москва слезам не верит.
"Нет, Андрей,- всесторонне осмыслив ситуацию, сказал я себе.- Надо действовать нетрадиционными методами. Кто работает на телевидении? Бывшие партийные работники. А они люди сметливые и должны знать, что я проживаю в селе, где начинал свою трудовую деятельность наш Генсек".
Три дня, подобно древнегреческим ораторам, я тренировал голос, добиваясь осадистой бархатистости, и разведывал телефоны приемных телекомитета в Москве. Апробацию идеи начал на районных начальниках. Позвонил в райпотребсоюз и внушительно сказал:
- Звонят из крайисполкома. Почему не представляете статотчет?
Трубка откликнулась немедленно:
- Сейчас доработаем и подошлем.
Я успокоился. Голос достиг той кондиции, которая отличает обычных смертных от номенклатурных работников. Можно было штурмовать телевидение. Диск телефона напоминал круг судьбы. Все зависело сейчас от никелированного кружочка с буквами и цифрами.
- Попов слушает.
Не было в те годы в Останкино более влиятельной фигуры.чем Владимир Иванович Попов. Он мог шугнуть любимца миллионов Владимира Маслаченко и поставить по стойке "смирно" нежную Валентину Белянчикову. Он не боялся никого, кроме начальства. И от него теперь зависела моя судьба. Попов нажатием кнопки мог вывести меня к сияющим вершинам, а мог послать к черту. Эх, судьба-канарейка... Но мы, ставропольцы, крепкие орешки, и отрепетированным голосом я сказал:
- Дорохин на проводе. Секретарь парткома колхоза имени Свердлова. Слышали, надеюсь?
- Какого еще Свердлова, - изумился всесильный зампред Гостелерадио,- вы что, товарищ, телефон перепутали?
- Уточняю,- нахально сказал я,- имени Свердлова Красногвардейского района со Ставрополья.
Молчание длилось ровно одно мгновение, которое свершило чудесное превращение. Голос Попова зажурчал, как нар-зановый источник.
- Очень рад. Как ваша фамилия, я что-то не расслышал?
- Дорохин.
- Весь внимание, товарищ Дорохин. Мы тут как раз задумали цикл передач о героях труда. Так что ваш звоночек как раз кстати.
- Да я не о том. Нужна ваша помощь... Есть у нас талантливый парень. Сын, так сказать, Ставропольского района. Очень бы хотелось увидеть его на всесоюзном экране.

- Нет вопросов! Какие у вашего товарища наклонности? Я постарался быть как можно сдержаннее.
- Поет.
- Вот и чудесно. Я дам указание музыкальной редакции по
казать вашего земляка во весь рост. В целях, понимаете ли,
пропаганды.
Он еще говорил что-то, затем, понизив голос до интимного, осведомился:
- А этот ваш мальчик, он кем приходится? Ну сами знаете...
- Это не главное... И не по телефону. Но для вас скажу. Племянник.
Трубка ответила уважительным молчанием. Затем Попов голосом человека, привыкшего хранить государственные и военные тайны, сказал:
- Понятно. Вопрос, конечно, не простой, ответственность
мы осознаем, но хочу вас заверить. Я подключу Черкасова. Это его вопрос.
Я возликовал. Первый шаг в сторону телепарнаса, где обитают небожители и громовержцы, был сделан. И судя по реакции товарища Попова, сделан в правильном направлении. Надо было немедленно развивать успех. И через пятнадцать минут я звонил главному редактору музпрограмм радио Геннадию Константиновичу Черкасову. Тот был в курсе и отвечал рубленными фразами.
- Понял. Будет сделано. На примете есть молодой композитор. Так что фонограммку сообразим. Когда ожидать вашего юношу?
- Через неделю.
Алешкину я сказал, что еду в Росснаб пробивать какую-то особо ценную молотилку. Алешкин все понял и посмотрел на меня с жалостью.
В Москве первым делом я нашел своего армейского дружка Игоря, который возил какого-то крупного вельможу из Совмина и давно соблазнял меня перспективой погонять по столице на "Чайке" последней модели. С мигалкой и радиотелефоном. Игорь оказался в данной ситуации сущим кладом. Через час мы очутились перед домом на Пятницкой, и вызванный мной из салона по телефону Черкасов с группой товарищей ринулись навстречу.
- Познакомьтесь,- радостно закричал Черкасов,- это ваш редактор Елена Двоеносова. Кстати, у вас абсолютно телегеничная внешность. Вы мне кого-то очень напоминаете!
Я потупился.
- Думаю, что и вокальные данные не хуже,- заботливо открывая дверь, поделилась мыслями редактор Двоеносова.
И мы ликующей толпой направились в студию.
Такого переполоха студия, наверное, не видела давно. На меня смотрели, как на заезжего премьер-министра, и каждый встречный старался выказать свое восхищение. "Чайка" с номером "Мое" вообще добила моих друзей. Профессор музыки и главред Черкасов именно так представлял себе сельских родственников знатных людей государства. Во всяком случае, он старался вовсю. Редакторский аппарат не отставал. Но Черкасов не отдавал инициативу быть первым возле такого почетного гостя.
- Видите ли, Андрей Александрович, мы, как и весь советский народ, живем в преддверии международного фестиваля
молодежи. И нам очень нужны мобилизующие, яркие песни. Вы, как мне кажется, способны именно такое произведение
создать. Солнечное, родниковое, зовущее, так сказать. Текст написал Сергей Островой. А музыку, кстати, специально для
вас,- Илья Любинский. У вас ведь мужественный тенор?
Что мне оставалось? Я не ожидал такой прыти и даже чуть испугался, что набрал такой высокий темп. Откуда я знаю, какой у меня тенор?
А Двоеносова подливала масла в огонь.
- Песня рассчитана на дуэт. Такой, знаете ли, оригинальный, разноплановый дуэт. Вашей партнершей по песне будет
Катя Семенова. Ее мы уже записали. Теперь споете вы, мы сведем фонограмму, а потом я позвоню на телевидение. Там
проинформированы.
Короче, через пятнадцать минут под суровыми взглядами операторов, очевидно, люто невзлюбивших меня, я запел вирши Острового, который, как я потом узнал, был крупным мастером и озвучил несчетное количество фестивалей, симпозиумов и декад:

Карнавала цветное лицо,
Удивительной кружится маской

Песенка вышла что надо. Бодрящая, аж жуть... Не успел я отдохнуть от этих "лиц" и "масок", как позвонили с телевидения и вбежала сияющая Двоеносова:
- Едем! В аппаратной телевидения уже ждут.
Все кружилось, как в сломанном калейдоскопе. Вдруг прямо на выходе из лифта меня схватила за руку какая-то представительная женщина и взволнованно крикнула поставленным голосом:
- Именно таким я вас и представляла. Пойдемте.
Это была режиссер Лариса Микульская, одна из самых крутых дам на телевидении. Судя по ее оживлению, она всю жизнь мечтала встретиться с такой звездой, как зампред колхоза имени Свердлова. Несмотря на глубокую ночь, в Останкине достойно подготовились к встрече высокого гостя. Парикмахеры, гримеры, видеорежиссеры и сияющая Лариса Микульская - все было в полной боевой и жило одним: сделать приятное \ Андрею Разину, талантливому племяннику великого дяди. Не понял величия момента лишь какой-то техник, по-московски шумно ворвавшийся в студию и заоравший:
- Я что, ночевать здесь буду? Два часа стоим, сейчас все
вырублю на фиг!
Зарвавшегося техника поставили на место.
- Хам, - с достоинством сказала Лариса Микульская, - вы позорите перед гостем Центральное телевидение! Взять его! А
Откуда-то из темноты вынырнули несколько широкоплечих ребят и профессионально завернули руки недогадливому технику. Наступила рабочая тишина. Можно было приступать к творчеству. Чуть сориентировавшись в обстановке, я обратил внимание, что вокруг меня вышагивает какая-то несмелая девушка, с особым почтением поглядывая то на меня, то на Микульскую.
- Кто это? - спросил я Ларису.
- Кстати, познакомьтесь. Это Катя Семенова. А это...
Лариса Микульская наклонилась к Катиному уху и что-то горячо зашептала. Катя Семенова стала глядеть на меня с еще большим интересом.
- Ну вот и славно,- пропела Микульская,- давайте начнем.
Мы пели и веселились как дети. Радиофонограмма, состоящая из очередного шедевра С. Острового и И. Любинского, способна была потрафить самому изысканному вкусу:
Ты и я и берег моря, Берег моря, ты и я...

Бедные гости фестиваля. Но я не думал о них. Настал мой звездный час. Я в студии, я записываюсь на "ТВ", рядом со мной хоть и не слишком завидная, но все же певица. Единственное, что меня несколько смущало, так это весьма заметная беременность Кати. А Микульская неиствовала:
- Чудесно! Вы создаете образ. Покружитесь! Андрей, возьмите Катю за талию. Но в этот вечер я был способен справиться и с гораздо более трудной задачей. Мир вокруг был прекрасен.
- Андрей, можно, будем на ты? - сказала мне Катя, когда Микульская, ослабев от творческого напряжения, охлажда
лась кофе,- очень рада с тобой познакомиться. Ты танцуешь как бог.
Я навострил уши.
Что-то не то. Уж что-что, а танцую я как бревно. Видно, будет о чем-то просить. Точно. Катя оказалась инициативным человеком.
- Будем творческими друзьями. Нам нужен человек с таким диапазоном. Эстрада нуждается в помощи. Ты поможешь?
- Конечно,- пробормотал я,- а в чем дело?
Катя стала деловито загибать пальчики. Во-первых, нужно приструнить кое-кого. Зажрались. Во-вторых, нам не хватает хороших композиторов. В-третьих, нужно срочно увеличить концертные ставки. Катя Семенова развернула целую программу реформы музыкальной жизни, и если бы я действительно был вхож в высокие сферы, мне пришлось бы нагрузить руководство страны многообразными проблемами. Но поскольку кроме Алешкиная не был близок ни с кем из представителей руководства, то со спокойной душой глянул Кате в глаза и сказал:
- Не волнуйся, завтра же проинформирую дядю, и он даст команду.
Она благодарно улыбнулась. Катя оказалась очень своеобразным человечком. Потом, когда миф о дяде лопнул, она опубликовала в ленинградской "Смене" интервью, где со всей принципиальностью заявила о том, что вообще меня не знает и знать не хочет. Я обрадовался за нее - может далеко пойти. Если улучшит качество вокала. Но это было уже потом...
А пока за окном занималось ясное московское утро. Лариса Микульская горячо поздравила с дебютом и выразила уверенность, что я сообщу о ее вкладе в подготовку творческой молодежи дяде. Я, естественно, пообещал. Мой самолет улетал в полдень, так что было время позвонить товарищу Попову.

- Все было очень хорошо,- сказал я Попову,- товарищи сработали отлично. Я проинформирую. Попов ответил очень серьезно:
- Есть.
Через два дня все репродукторы населенных пунктов колхоза имени Свердлова исторгали шедевр Острового в моем и Катином исполнении. Я стал фигурой общесоюзной славы. Даже недоверчивый Алешкин потеплел и буркнул что-то вроде "молодец". Вот когда я осознал всю афористичность легенды о человеке, который проснулся знаменитым. Но успех надо было развивать. Теперь уже никакая сила не могла удержать меня в колхозе, и Ставропольщине было суждено лишиться будущего орденоносца. Отпросившись у Алешкина, я вновь отправился в Москву. Но теперь я чувствовал себя гораздо более уверенно, как человек, познавший телевизионное дело. К моему удивлению, директор музыкальной фирмы Чер-навский, которому я предложил свои услуги в качестве сотрудника, отнесся ко мне с почтением.
- Слышал, старик, слышал. Круто. Хочешь поработать у нас?
- Да.
- Только пойми, у меня плохи дела на телевидении,- грустно сказал Чернавский,- режут, выбрасывают. А без телевидения ни одной песни не раскрутишь. Может замолвишь словечко где надо?
- Конечно.
Мне так хотелось работать в музыкальной фирме, что я вновь стал на неверный путь родственника высоких людей. Сказав "а", надо было говорить "б". Не без труда узнав телефон замзавотделом агитпропа ЦК КПСС Севрука, я позвонил ему. Как и Попов, товарищ Севрук отнесся к упоминанию колхоза имени Свердлова со всей партийной ответственностью. Я сплел ему незамысловатую историю о том, что у нас - руководства знатного хозяйства - заключен творческий договор с Чернавским, которого дискриминируют на ТВ. Надо поправить товарищей.
- Поправим,- ласково откликнулся Севрук,- не беспокойтесь. Я дам поручение.
Итогом этого таинственного поручения были немедленные звонки Чернавскому и приглашения тотчас же сотрудничать с главной редакцией музыкальных программ. Дела у Чернавского пошли в гору, а слухи о моих возможностях со страшной силой стали циркулировать по всем этажам радио и телевидения. Со всех сторон меня стали одолевать просьбами. Просили кто квартиру, кто круиз, кто что... Я откликался, но обещания давал уклончивые. Это, однако, придавало мне еще больший вес и загадочность. Один нервный помреж даже подбежал ко мне и, схватив за пуговицу, спросил на ухо:
- Что говорят у вас относительно перспектив советско - американских отношений? Какова наша позиция?
Подобные доверчивые идиоты делали мою жизнь еще более прекрасной. Если бы я был Хлестаковым, я бы мог одолжить у всех столько денег, что их бы хватило до конца жизни. Но, во-первых, мне нужны были не деньги, а песни, а во-вторых, надо было возвращаться домой - отсутствие московской прописки тормозило прием на работу к Чернавскому. Напоследок я еще раз позвонил Попову, светски обсудил виды на урожай, намекнул на скорую встречу с Самим и отбыл с твердой уверенностью, что этот разговор будет иметь хорошие последствия.
Я не ошибся. Человек, единожды попавший в орбиту высоких государственных взаимоотношений, обречен оставаться в ней, даже если и не хочется.
А я очень хотел.
И меня заметили.
Вскоре мне с почты принесли телеграмму, извещавшую о том, что вместе с фонограммой и костюмом я обязан прибыть в Одессу на борт теплохода "Грузия" для участия в съемках передачи "Утренняя почта". Новости в селе разносятся быстро, и меня провожали с таким почетом, будто я удостоился ордена Ленина. Но еще более горячо меня встретили в одесском порту. Прямо в тени Дюка я был заключен в объятия редактора "Утренней почты" Натальи Высоцкой, которая доверительно сообщила, что на борту "Грузии" собран весь цвет советской эстрады. В частности, Ирина Понаровская, Крис Кельми, Катя Суржикова, Александр Серов, Алексей Глызин и другие. В общем, компания хоть куда. Но я был среди них сильнейшим. Мне отвели самую комфортабельную каюту, и капитан отдавал мне честь. Кроме того, Наташа Высоцкая, перед которой трепетали все кандидаты в знаменитости, сообщила, что всем отведено по пять часов съемки, а мне - целые сутки.
- Главное, чтоб было красиво. Специально для вас мы пригласили танцевальное трио "Экспрессия" от Пугачевой. Думаю, вам понравится.
А мне все и без того нравилось. После бескрайних пшеничных полей колхоза, после беспросветной моей жизни синее море, белый пароход и приятное общество были восхитительны. Жаль только, что все без исключения популярные артисты считали своим долгом о чем-нибудь попросить меня. Причем, действуя в лучших традициях отечественной эстрады, они просили не столько о себе, сколько о том, как бы дать укорот своим коллегам по святому искусству. Крис Кельми умолял, чтобы мои родичи прижали его патрона по Ленкому Марка Захарова. У Серова тоже оказались недруги, да и другие коллеги рвали и метали. Я обещал всем помочь. Но единственный, кто тронул меня всерьез, так это Ирина Понаровская, рассказавшая, как ее просто-таки гоняет по всему полю Алла Борисовна. Вот Ирине, если бы я мог, то помог бы обязательно... Я понял, что искусство совсем не безобидная вещь, не ромашковое поле, где резвятся таланты. Я впервые подумал о своем колхозе с нежностью. "Человек человеку композитор" - вспомнилась мне услышанная где-то мудрость, но деваться было некуда. "Грузия" бороздила просторы Черного моря, эстрада становилась судьбой, а композиторы, поэты-песенники и солисты - постоянными спутниками жизни. Широта и многообразие профессии с особой силой открылись мне на залитых солнцем палубах теплохода. На пути к успеху нужно иметь крепкие локти. Рассчитывать можно лишь на себя.
...Итак, наступили сутки моих съемок. Я старался, Наташа Высоцкая выжала максимум из съемочной аппаратуры и морского пейзажа. В целом, получилось неплохо. Я уже кое-что соображал и потому мог дать реальную оценку отснятому клипу. Но беда подстерегала меня с другой стороны. Главный редактор музпрограмм телевидения, дочь знаменитого полярника Кренкеля Людмила Эрнестовна обладала характером айсберга. Ее боялись даже такие бойцы, как Кобзон и Добрынин. Людмила Эрнестовна запросто могла указать на дверь самому что ни на есть народному артисту. И как мне кажется, она была очень проницательной и что-то заподозрила в отношении меня. По-моему, она подвергла сомнению крепость моих родственных уз. Во всяком случае, мне сообщили, что на худсовете Людмила Эрнестовна сказала как отрезала:
- Не пойдет.
Причем, проведя детские годы в обществе покорителей Арктики, Л. Э. Кренкель была большим знатоком человеческих душ. Она зашла к Попову и убедила его, что мое неважное исполнение песенки может нанести вред престижу высокой семьи, а это в свою очередь, скажется на отношении руководства к Попову. Божий промысел особенно сложен в тех сферах, которые зовутся руководящими. С одной стороны, Людмила Эрнестовна заставила дрогнуть товарища Попова, с другой - поставила меня перед выбором: либо признать ее силу, либо навсегда покинуть пределы Останкино. Удар был рассчитан точно. Узнав, что во мне сомневается главный редактор, рядовые сотрудники тут же стали относиться ко мне более чем прохладно и делали вид, что не встречались не только на борту "Грузии", но и вообще никогда не слышали о человеке по фамилии Разин. Меня уже ни о чем не просили и вообще утратили всякий интерес. Нужно было спасать положение. Я не видел никакого выхода кроме как бороться с коварной Людмилой Эрнестовной ее же оружием. В этой священной борьбе меня вдохновляли не только личные амбиции и несбывшиеся надежды увидеть себя в "Утренней почте". Покрутившись месяц в музыкальной редакции, я открыл для себя много маленьких секретов. Увидел, что могучее администрирование Людмилы Эрнестовны создало уникальный климат. В самых престижных передачах участвовали одни и те же лица. Пахмутова, Лещенко и Толкунова, да еще несколько великих, не сходивших с экранов. Другие должны были без устали "заинтересовывать" телебоссов, иначе им ничего не светило. Вкусовщина царила страшная. Передача "Песня года" превращалась в состязание не песен, а композиторов, и победители были известны заранее. Все новое и свежее рубилось на корню. Короче, полная безысходность. И абсолютистское правление Людмилы Эрнестовны. Она казалась несокрушимой как Останкинская башня.
Уж если мне и не суждено стать звездой эстрады, то хоть помогу артистам по-настоящему!
Я принял это решение, и на душе стало спокойно. Жаль, конечно, что я не родня высоким людям, но не беда. Вперед!
Я нашел Игоря, вновь уселся в "Чайку" и подкатил в Останкино. Из машины позвонил Попову.
- Есть конфиденциальный разговор. Срочно спускайтесь вниз.
Видимо, мой тон вновь поколебал зловредную информацию Кренкель. Сбитый с толку вальяжной "Чайкой", Попов вообще растерялся.
- Владимир Иванович,- начал я как можно более торжественно,- вчера я оказался свидетелем одного директивного разговора. Вы понимаете меня...
- Вполне,- упавшим голосом подтвердил Попов.
- Так вот, шла речь о том, что из вашего близкого окружения идет утечка информации. В частности, муссируются слухи,
что вы, в свое время, пользовались особым вниманием товарища Фурцевой. И это теперь признается серьезным идеологическим недостатком. Могут последовать оргвыводы.
- Да вы что?! Кто мог сказать такое?! Вы же знаете меня,
Андрей Александрович, как безупречного человека и коммуниста... Мне польстило доверие товарища Попова, но обстановку следовало обострить.
- Я-то знаю, но вы ведь понимаете, какой идет резонанс?!
- Но кто же распускает эти слухи?
И хотя в свое время этими "слухами" тешилась вся чиновная Москва, о чем товарищ Попов был прекрасно осведомлен, я сделал еще более многозначительное лицо и перевел разговор на то, что мой высокохудожественный клип почему-то не появился в "Утренней почте".
- Мы так ждали его, просто всей семьей ждали, а тут такая досада.
- Мне кажется, я вас понял, - сказал Попов,- думаю, что ваш клип с удовольствием будет воспринят общественностью. А редакцию мы укрепим.
Неисповедимы начальственные гневы и милости. Кого и к чему обязывал мой разговор? Светская болтовня о событиях тридцатилетней давности. Сущие пустяки... Но вскоре под каким-то благовидным предлогом Людмилу Эрнестовну с почетом отправили на пенсию, а режиссеры и редакторы вновь прониклись ко мне жутким почтением и норовили при встрече озадачить какой-нибудь просьбой. Только мне наскучили эти игры. Конечно, лестно быть племянником Генсека, ногой открывать двери, наводить тень на плетень. Но мне это обрыдло. Да и честно говоря, после ухода Кренкель с поста главного редактора я как рядовой телезритель не обнаружил особых перемен. Вместо одной обоймы завсегдатаев телеэкрана поселилась другая. Вот и все. А мне стало казаться, что на телевидении свет клином не сошелся, и можно делать интересные дела и без помощи всесильного голубого экрана. Так что я добровольно сложил с себя обязанности родовитого "племянника" и принялся торить пути к успеху собственными ногами.
А почему свою первую главу я решил начать именно с этого периода своей жизни? Потому, что вся моя книга - это исповедь человека, который всю жизнь мечтал жить честно, но был поставлен в такие условия, что приходилось брать напрокат советы авантюриста Феликса Круля, одного из своих любимых литературных героев. Я, как и Феликс, человек добродушный, но склонный к приключениям. А это, как известно, сулит всякие неожиданности и сложности. Жизнь приучила преодолевать их, используя нетрадиционные методы. Один из них - создание студии и группы "Ласковый май", которая стала сегодня не просто фактом музыкальной жизни, но и немалым социальным феноменом. Ежегодно ко мне приходят десятки писем от мальчишек и девчонок. Они рассказывают о себе, спрашивают совета. На наших концертах тысячи взрослых людей - их привлекает атмосфера доброты, царящая на выступлениях "Ласкового мая".
Так я пришел к этому своему главному делу жизни. Об этом я много рассуждаю, думаю. Некоторые мысли легли в основу эссе, составляющих живую ткань этой книги.






[вверх] © Разработка сайта Shatu Design.
© При использовании информации ссылка на сайт shatu.ru обязательна.
© Все исходные материалы принадлежат их законным правообладателям.