Не ласковый май
Участников
легендарной группы штрафовали за курение и пьянство
Юра Шатунов, Сергей Серков, Александр Прико, Костя
Пахомов, Миша Сухомлинов, Игорь Игошин… В середине 80-х эта отчаянная шестерка
пацанов из детдома скинула с себя тяжкий груз интернатовского прошлого и рванула
покорять Москву. Золушки в мужском обличье — именно так окрестили ребят из
группы “Ласковый май” в столице. Правда, концовка их сказки оказалась не столь
радужной, как у Шарля Перро. Однажды в полночь их карета превратилась в тыкву
навсегда. Сиротские белые розы увяли, так и не успев распуститься.
Сергей Серков входил в первый состав легендарного коллектива. Он был лучшим
другом Юры Шатунова и любимчиком Андрея Разина. Этот человек никогда не давал
интервью — не желал ворошить прошлое. Накануне 20-летнего юбилея популярной
советской группы Сергей согласился поведать “МК” свою историю.
.jpg)
На сцену они выходили вместе — 14-летний солист популярной группы и 13-летний
барабанщик. “Встречайте, Юра Шатунов и его лучший друг Сережа Серков!” — кричал
со сцены Разин под оглушающие визги малолетних фанаток.
Приятельские отношения между сиротами зародились в оренбургском интернате №2 за
совместным распиванием дешевого портвейна на задворках учебного заведения. Тогда
же ребята скрепили свою дружбу кровью и зареклись не расставаться, что бы ни
случилось. Они искренне верили, что наивная мальчишеская клятва “на крови”
надежнее любого “честного пионерского” слова, к которому так трепетно относились
все советские школьники. И уж подавно никто из этих парней не мог предположить,
что спустя каких-то пять лет судьба разведет их по разные стороны баррикад.
— Со мной? Интервью? — искренне удивился Серков моему телефонному звонку. —
Впрочем, мне есть что рассказать. Я живу недалеко от Поклонной горы, приезжайте…
Окончательно заплутав среди тесно посаженных развалюх-пятиэтажек, я набрала
номер Сергея и попросила встретить меня. Однако проводить меня к дому вышел не
он, а женщина лет сорока, в меховой шапке и старомодной нутриевой шубе до пят.
— Я вас оставлю, — мило пролепетала она уже в квартире. — Сереженька, вернусь
поздно…
На прощанье — дежурная улыбка и нежный поцелуй в губы.
— Это моя жена, — немного смущаясь, объяснил позже Серков. — Мы уже одиннадцать
лет вместе. Она преподает французский язык в школе. Разница в возрасте у нас,
конечно, существенная, но разве это главное?
Непоправимая ошибка
Мы расположились в гостиной. Молодой человек тряхнул озорной челкой, поправил
длинные кудри и закурил. Первые десять минут я не могла оторвать взгляда от
собеседника. Восемнадцать лет назад фотографии Сергея украшали плакаты,
продаваемые в палатках “Союзпечати”. Казалось, он совсем не изменился. Тот же
наивный неискушенный взгляд, приятная улыбка, немного гнусавый голос и по-детски
трогательное волнение перед журналистом.
— В интернате я оказался не случайно. Мать не хотела меня рожать, — начал
Сергей. — Ее сразу предупредили: либо помрете, либо родите дауна. Меня ведь
зачали в пьяном состоянии, ну каким я еще должен был получиться? Отца
периодически сажали в тюрьму. Мать в это время сбегала из дома. Старенькой
бабушке ничего не оставалось, как пристроить меня в детский дом. В интернате
приходилось выживать, думаю, покруче, чем на зоне. Чтобы стать своим, надо было
несколько месяцев “прописываться” — побои, унижения, все терпел… Мы ведь с
Васильичем (Юрий Шатунов. — И.Б.) не раз сбегали, ночевали в подвалах, на
чердаках, голодали неделями…
В 1985 году худруком школы-интерната назначили временно безработного Сергея
Кузнецова, который позже стал автором знаменитого шлягера “Белые розы”. Молодой
человек проводил школьные дискотеки в крошечном помещении, инсценировал
спектакли с учащимися интерната, а в свободное время сочинял музыку. Однажды он
решил организовать школьный ансамбль.
— Музыкального образования ни у кого из нас не было. Шатунов как мог пел и
бренчал на гитаре, Кузнецов играл на деревянных клавишах, а я тупо стучал по
барабану. С профессиональный точки зрения Юрка был слабоват, но все тащились от
его тембра голоса, — продолжает Серков.
В 1986 году Сергей Кузнецов записал первый альбом — “Белые розы”. Несмотря на то
что качество записи оставляло желать лучшего, автор песен рискнул предложить
свою продукцию в одну из музыкальных палаток Оренбурга. За альбом композитор
получил шестьдесят рублей. А через два месяца о детдомовской группе “Ласковый
май” узнал весь Советский Союз.
В беседе с журналистом “МК” Сергей Кузнецов признался, что считает создание
группы “Ласковый май” непоправимой ошибкой, которая в дальнейшем перечеркнула
всю его жизнь: “Просто я решил доказать самому себе, что смогу сам организовать
ансамбль. К этому решению меня сподвигло творчество композитора Дидье Моруани,
популярного в 80-х… Мы до сих пор с ним переписываемся. Он говорит, что
пребывает в восторге от моих инструментальных композиций, но я не верю в
искренность его слов… Ведь я неоднократно предлагал музыкальным продюсерам свои
работы. Обошел порядка сорока компаний. Но положительного ответа так и не
получил…”
Закурив очередную сигарету, Серков решил продолжить беседу под песни “Ласкового
мая”.
— Когда появился Разин, мы уже больше года существовали как самостоятельный
коллектив, — рассказывает Сергей. — Андрей же утверждает, что для раскрутки
группы он покупал коробки аудиокассет с песнями “Ласкового мая” и отдавал товар
проводницам железнодорожных поездов. Те, в свою очередь, распространяли
продукцию среди пассажиров. Это вранье. Подобная практика существовала у группы
“Мираж”. “Май” стал популярным благодаря только что образовавшимся пиратам. Так
что Разину ничего не пришлось делать для раскрутки ансамбля, ему даже не
требовалось вбухивать деньги в рекламу. Оставалось только косить бабло.
Пробные гастроли “Ласкового мая” датируются 1988 годом. Разин тогда был
дилетантом в организации масштабных мероприятий, поэтому решил перестраховаться.
На зрительский суд он вывел “левый” коллектив. Турне настоящего “ЛМ” начались
гораздо позже.
— Профессиональную фонограмму записывали в Москве — туда Разин отправил одного
Юрку, — вспоминает Серков. — От Шатунова не было вестей несколько месяцев. Меня
к тому времени уже отчислили из школы, и я поступил в строительное ПТУ. Учился
на слесаря промышленного оборудования, думал в будущем стать наладчиком станков.
Мать к тому времени умерла, отец постоянно пребывал подшофе, да мы с ним
практически не общались. Про нашу интернатовскую группу я начал постепенно
забывать…
Кузнецов с Шатуновым вернулись в Оренбург спустя три месяца.
Кудряшов постоянно шептал Юрке: “Ты лучший”
Первые гастроли настоящего “Ласкового мая” состоялись в Ижевске. Именно там
Серков познакомился с Андреем Разиным и новым администратором группы Аркадием
Кудряшовым.
— С Разиным мы практически не общались, видимо, ему было не до нас. Он постоянно
суетился, решал какие-то денежные вопросы, а на группу ему по большому счету
было наплевать, — выдыхает сигаретный дым Серков. — Зато администратор Кудряшов
с самых первых дней не отлипал от Юрки, он постоянно шептал ему: “Ты самый
лучший”. Эти слова как заклинание действовали на Шатунова. Было понятно, что
Кудряшов изначально планировал зарабатывать на нем. Ребята из коллектива
предполагали, что Аркадий каким-то невероятным образом загипнотизировал Юру. Он
мастерски отсеивал от Шатунова всех его друзей. В результате Юрка полностью
оказался под его влиянием, он изменился, стал прислушиваться только к его
советам, доверять его мнению. Последней каплей стал инцидент, когда Шатунов
откровенно послал своего наставника и учителя Кузнецова…
Сергей Кузнецов покинул коллектив в 1989 году. Через два месяца создал
альтернативу “Ласковому маю” — группу “Мама”. Композитор неоднократно пытался
переманить к себе Шатунова, но тот дал категорический отказ.
— Наверное, Юрка сделал правильный выбор, оставшись с Разиным. Ведь Кузя был
неизлечимым алкоголиком, — утверждает Серков.
На низкий журнальный столик собеседник выкладывает скудную стопку архивных
фотографий.
— Вот съемки нашего первого выступления, — демонстрирует изрядно потертую мутную
карточку Серков. — Это был мрак! Ведь тот концерт прошел без единой репетиции.
Меня поставили на барабаны, хотя к тому моменту я мог стучать только по
консервным банкам. Но фонограмма сделала свое дело. Отыграли чисто.
По словам Сергея, первые полгода ребята отрабатывали в среднем по пять-шесть
концертов в день. Выступления начинались с десяти утра, заканчивались поздней
ночью. Деньги участникам группы выплачивали исправно. Серков получал от 30 до 50
рублей за одно выступление. А вот Шатунову не начисляли конкретную сумму. Он
брал из общего котла столько, сколько ему требовалось в данный момент.
— На протяжении многих лет по стране колесили три настоящих “Ласковых мая”, —
рассказывает Серков. — В одном солировал Шатунов, в другом — Разин, в третьем —
Костя Пахомов. Существовали еще три подставных “Мая” — это собственность Разина.
Там трудились никому не известные музыканты под псевдонимами Шатунов и Пахомов.
Андрей всегда стремился выжать из этой идеи максимальное количество денег.
Со временем Разин разработал внутри коллектива систему жестких штрафов.
Участникам группы запрещалось пить и курить. Штраф за выкуренную сигарету
составлял от 25 до 50 рублей. Спиртное обходилось в 100 рублей. Но самым
страшным прегрешением считались развлечения с девочками. За подобную шалость
музыканта могли сразу же уволить. Впрочем, для особо ценных артистов делали
исключение, увольнение могли заменить штрафом — бесплатная отработка двадцати
концертов.
— Меня и Шатунова не касались эти поборы, — утверждает Сергей. — Мы входили в
категорию любимчиков. Поддатыми на сцену мы не позволяли себе выходить. Этим
грешил только Кузнецов. Нам с Юркой тогда стукнуло 14 лет, о каком пьянстве
могла идти речь? Лично я пристрастился к этому делу в шестнадцать лет.
Признаюсь, квасил страшно. Если бы вовремя не остановился тогда, вероятно, меня
бы уже не было в живых.
— Ну раз вы были любимчиками Разина, то соответственно и жили в Москве по
высшему разряду? — интересуюсь я.
— У нас с Шатуновым была отдельная квартира, в то время как остальные музыканты
ютились в крошечной комнатушке. Также к нам приставили личную охрану. Мы
передвигались исключительно на правительственном лимузине “Чайка” либо на
раритетном “Мерседесе”, тогда как другие участники группы даже на концерты
добирались на метро. Вообще Разин по-отечески оберегал нас с Юркой от всяких
неприятностей. Мы не знали, что такое денежный кризис или проблемы с рэкетирами.
А развлекались мы с Васильичем скромненько. Раз в неделю отоваривались на
Рижском рынке шмотьем и сигаретами, смотрели видак, бренчали на гитаре или
резались в игровую приставку “Микроша”.
Сергей Серков: “Разин уволил меня из-за девушки”
Для Сергея Серкова сказка под названием “Ласковый май” оборвалась в 1990 году.
— Конечно, я не по своей воле ушел из группы, — вздыхает молодой человек. — Во
время гастролей по Белоруссии ко мне в гостиничный номер постучалась девчонка.
“Я убежала от пацанов сверху, пустишь укрыться?” — пролепетала она. Мы даже не
успели ничем заняться, как в мой номер ворвался клавишник Женя, по
совместительству разинский стукачок. Я тогда понял, что скандала с Разиным не
избежать. И действительно, через пять минут Андрей вышиб дверь ногой. “Серков,
это кто?” — брезгливо указал он на даму. Я не выдержал, сорвался на крик и на
глазах Разина стал ломать новые барабанные палочки, которые он мне купил днем
раньше. На следующее утро группа отправилась на концерты без меня. Сейчас я
понимаю, что скорее всего это была подстава со стороны Кудряшова. Ему было
выгодно мое увольнение. Он давно хотел избавиться от меня, не раз намекал об
этом Разину — я был единственный человек, которому еще доверял Шатунов.
— Ты не пробовал разрешить возникшую проблему с Разиным?
— В тот момент ему было уже наплевать на меня. Но вот чего я до сих пор не могу
понять: почему Шатунов не нашел меня, не позвонил?.. И все-таки нам с Юркой
суждено было встретиться. Это произошло семь лет назад. Разин тогда выдвигался в
депутаты Ставропольского края, и ему необходим был мощный пиар. Он собрал у себя
в доме всех бывших участников “Ласкового мая”. Вечером, после концерта, я сидел
в холле и смотрел фильм “Вспомнить все”. Вдруг подошел Юрка и начал
пересказывать сюжет картины. “Я смотрел этот фильм десять раз”, — прервал его я.
И тут раздался голос Кудряшова: “Юра, пора спать”. Это была наша последняя
встреча.
— Чем же ты занимался все эти годы?
— После развала “Мая” меня накрыл жуткий депрессняк, как, собственно, и всех
ребят. Мы с клавишником Сашкой Прико страшно бухали. Одно время подрабатывали в
гостинице “Славянская” грузчиками. Потом я торговал часами. На выпивку хватало.
Период запоя растянулся на шесть лет. Однажды меня сильно избили на рынке, когда
я отоваривался портвейном. Чуть богу душу не отдал. Тогда решил завязать с этим
делом. Устроился звукооператором в программу “Спокойной ночи, малыши!”. А сейчас
опять остался без работы. Решил вернуться к музыке. Записал сольный альбом. Но
вряд ли он будет иметь успех — на промоушн денег мне не наскрести.
— Неужели у тебя не осталось никаких связей в шоу-бизнесе?
— А ты думаешь, почему никто из выпускников “Ласкового мая” больше не вернулся
на сцену? В свое время Разин запрещал нам общаться с коллегами по цеху. Даже на
совместных гастролях мы не могли перекинуться парой слов с музыкантами. На самом
деле Андрей ничего не делал для продвижения группы. За пять лет нашего
сотрудничества мы не провели ни одной репетиции, только прослушивали фонограмму.
Если бы Разин заботился о творчестве, “Ласковый май” так быстро не сдулся, а
музыканты бы не спились.
Двое похорон и ни одной свадьбы
Эпопея под названием “Ласковый май” завершилась в январе 1992 года. Имена
экс-музыкантов популярной группы канули в небытие. Некоторых из них давно нет в
живых. О трагической гибели этих людей в газетах не написали ни строчки.
Остальные участники этой истории влачат жалкое существование Но каждый из них не
перестает повторять: “Я настоящий ласковый маевец!”
Сергей Кузнецов сегодня живет в Оренбурге. По-прежнему пишет музыку и сочиняет
песни для подростковых групп. Правда, сегодня его творения уже никому не
интересны. “Я распрощался с “Ласковым маем”, потому что меня не устраивала роль
машины, которая пишет хиты. Гонорары мне выплачивали мизерные. Когда я предложил
Разину расстаться, он ответил: “Напиши для Юрки еще один альбом, а мы в течение
десяти лет будем выплачивать тебе по 25 тысяч долларов в месяц”. Я дал согласие,
но потребовал аванс. На этом наши переговоры закончились. Вероятно, Разин в
очередной раз решил обвести меня вокруг пальца, — жалуется Кузнецов. — Работа с
“Ласковым маем” коренным образом подкосила мою дальнейшую жизнь. Я не хочу
больше жить. Каждый раз, выходя из дома, надеюсь, что в конце концов
какой-нибудь забулдыга шлепнет меня. Что касается семьи… В силу своей ориентации
жизнь не сложилась. Дети? Наверное, где-то есть. Был грешок по молодости…”
Клавишник Саша Прико — выпускник все того же оренбургского интерната №2 —
продержался в группе всего несколько месяцев. 15-летнего подростка уволили за
банальное пьянство. Шустрый паренек не растерялся и на заре перестройки
устроился в одну из первых фирм по торговле недвижимостью. Занимал должность
начальника склада. Вторым местом работы стала торговая точка на ВДНХ. Продавал
дубленки и радиотехнику. Но вскоре этот бизнес прикрыли налоговые органы. Прико
вернулся в Нижний Тагил. По словам знакомых Александра, он сильно пьет и
временами играет джаз в привокзальном кафе.
Вокалист Константин Пахомов одним из первых покинул группу. Все эти годы он
пытался сколотить собственный ансамбль, пробовал выступать с концертами в
небольших ресторанах. Говорят, он до сих пор за бесценок исполняет песни
“Ласкового мая” на свадьбах и корпоративных вечеринках.
Бас-гитаристу Игорю Игошину было чуть больше двадцати лет. Его тело обнаружили
29 февраля 1992 года на козырьке дома… После ухода из группы парень загремел в
армию. По окончании службы вернулся в Москву к любимой девушке. Далее история
развивалась по классическому сценарию. Невеста не дождалась жениха и объявила
Игошину о предстоящей свадьбе. Игорь присутствовал на том торжестве в качестве
гостя. Выпив лишнего, повздорил с друзьями новоявленного супруга. Завязались
драка. Окровавленного Игошина отправили домой. А через час он выпрыгнул из окна
четвертого этажа. Его похоронили седьмого марта на Хованском кладбище. Правда,
тропинка к могилке уже давно заросла бурьяном.
29 сентября 1993 года не стало клавишника Миши Сухомлинова. Говорят, играть на
клавишах он так и не научился. Зато в пятнадцать лет уже запросто общался с
Аллой Пугачевой, с Володей Пресняковым и другими звездами. Его называли не иначе
как Михаил Петрович. После ухода из “Ласкового мая” Сухомлинов занялся бизнесом.
В 18 лет купил “Кадиллак”… Его застрелили прямо у подъезда Шатунова на
Кантемировской улице. Похоронили парня на Домодедовском кладбище. А на
поминальные девять дней кто-то поджег крест на его могиле.
Юрий Шатунов интервью практически не дает. Обычно за него с журналистами
предпочитает общаться продюсер Аркадий Кудряшов:
— Когда не стало “Ласкового мая”, все забыли про Шатунова. Он оказался никому не
нужен. Мы понимаем, что здесь у Юрки уже не будет той славы. Это огорчает. Его
даже на улице перестали узнавать, поэтому он может спокойно ездить на метро.
Сейчас мы с Юрой снимаем в Москве маленькую однокомнатную квартиру в спальном
районе — все, на что хватает денег. Никакой студии и сети ресторанов в Сочи, как
пишут газеты, у него нет. Все это сказки Андрея Разина. Великий комбинатор
всегда учил нас: “Не признавайся в том, что ты нищий. В нашей стране нищие
никому не нужны…”
Московский Комсомолец от 17.03.2006
http://www.mk.ru/numbers/2085/article71579.htm
Жители